«Почему США этим не занимались, потому что на каком-то этапе, хотя у них были подобные технологии, они решили, что проще в условиях глобализации закупать уже готовый продукт. Сейчас, по мере деглобализации, обострения противостояний и всего прочего они, конечно, пытаются воссоздать свою промышленность, это требует времени. Сейчас, по мере того, как эта промышленность будет воссоздана, американцы, скорее всего, запретят уже закупки самим себе российского урана и обогащенного урана. Кстати, похожая ситуация с редкоземельными металлами, почему Китай в таком объеме их поставляет, это ведь не то, что в других регионах мира этого нет, просто американцы на каком-то этапе решили, что это довольно грязное производство и по цене, и по экологии, проще закупать. Сейчас, по мере скатывания мира к новым форматам противостояния и деглобализации, приходится возрождать собственную промышленность, это что-то типа импортозамещения по-американски. Сейчас, кстати, атомная повестка в Америке снова на хорошем счету, в отличие от Европы, там планируется строительство множества новых электростанций, и, скорее всего, для всего этого потребуется обогащенный уран, который американцы, уверен, будут делать сами. Урана в мире в принципе много и, учитывая, что есть планы у Америки наращивать собственное производство, наверное, что-то похожее будет в Европе, я думаю, что лет через пять российские поставки туда прекратятся, или даже раньше, если, конечно, политическая конъюнктура не изменится. Если сравнивать с доходами от экспорта, скажем, нефти, нефтепродуктов, то уран - это небольшие деньги. А мы будем больше поставлять урана и обогащенного урана, и уже готового атомного топлива на рынки стран глобального Юга и Востока, где сейчас наши основные атомные проекты сосредоточены. У нас большие проекты, у нас больше, чем у кого-либо в мире и компетенций, и умений строить. Самих проектов у нас много, это Египет и Китай с Индией, и Бангладеш, еще там много других стран, которые с нами будут работать».

«Если удары продолжатся и не получится быстро защитить эти НПЗ, то можно ожидать дальнейшего снижения уровня переработки в РФ. Он уже, видимо, достиг нескольких процентов, хотя западные источники рисуют, что уже чуть ли не несколько десятков процентов в России повреждены от всего объема переработки, но, скорее всего, это преувеличения. Все НПЗ, которые попали под раздачу, это важные НПЗ, они все находятся в Европейской части России и преимущественно работают в Европейской части России. Я полагаю, что ремонты пройдут успешно, и защита НПЗ с помощью средств ПВО будет налажена, и ударов будет меньше. Можно ли считать, что Financial Times сообщения специально опубликовала, чтобы повлиять на Зеленского? У Запада и у американцев, в частности, есть более прямой способ влияния на Зеленского, достаточно позвонить по телефону, нет необходимости устраивать такой коммуникационный аттракцион. Не исключено, что публикация нужна для того, чтобы лишний раз снять ответственность с американцев на фоне возможной эскалации конфликта, сказать, что американцы ни при чем. Как удары повлияют на цены на нефть? С одной стороны, цены растут, с другой стороны, если Россия уменьшит объем переработки нефти, то, возможно, что на горизонте ближайших нескольких недель будет увеличен экспорт сырой нефти из России, в этом плане предложение сырой нефти на мировом рынке может вырасти, цены снизятся, в случае если удары по РФ будут продолжаться. В качестве ответной меры Россия может под каким-то официальным или не официальным предлогом сделать так, чтобы казахстанская нефть в меньшей степени шла на мировые рынки, а надо понимать, что казахстанскую нефть добывают, в том числе, американские компании, которые являются инвесторами в проекты на территории Казахстана. То есть она может дополнительно уменьшить приток нефти на мировые рынки и спровоцировать рост цен. Такая опция теоретически остается, и хорошо, что FT миру показывает, что американцы в курсе, что у России такая опция есть».

«В целом, нужно понимать, что всегда есть некоторое напряжение между интересами тех, кто, собственно, хочет обеспечить перевозку, и теми, кто хочет, чтобы перевезли его товар, то есть нефтяниками, и теми, кто организует эту перевозку. Всегда нефтяники пытаются сделать так, чтобы перевозка была более дешевая, чтобы были альтернативные варианты. Вторая составляющая связана с тем, что в России существуют проблемы с парком вагонов, и в том числе вагонов-цистерн. Его необходимо обновлять, и тут возникает вопрос, кто конкретно за это будет платить в первую очередь: заказчики или те, кто организует услугу, или, может быть, это вообще вопрос к производителям. Это те проблемы, которые возникают в России с учетом необходимости перестройки логистики из-за санкционного конфликта с Западом. Часть грузов необходимо перенаправить на внутренний рынок, часть грузов у нас теперь направляется в восточном направлении. Я думаю, что, на самом деле, какой-то катастрофической ситуации нет, потому что был бы катастрофизм — у нас с вами наблюдалась бы уже нехватка бензина и других видов нефтепродуктов и сжиженных углеводородных газов, был бы резкий рост цен. Тем не менее я понимаю мотив нефтяников, которые предлагают что-то сделать. Я думаю, движение будет в сторону того, чтобы строить свои собственные вагоны, тем более, это часть индустриального проекта, который позволяет экономику развивать. Но сколько времени для этого потребуется — это уже отдельный вопрос. По всей видимости, это задача на несколько лет вперед».

«Пока у нас есть только заявление еврокомиссара по энергетике, одного из самых идеологизированных членов этого органа власти ЕС. А вот политического согласия как раз на уровне всего ЕС относительно санкций против российского СПГ на текущем этапе не существует просто потому, что в этих странах очень разные интересы. Скорее всего, они будут дальше согласовывать, и постараются принять такое решение, которое не будет обязывающим сразу для всех. То есть, скорее всего, инициаторы попытаются протащить эти ограничительные меры не столько в санкции против российского СПГ, сколько в какой-нибудь механизм, который упростит возможность отказов от закупок уже имеющегося российского СПГ для отдельных стран, которые хотят это сделать. Но опять же, для того чтобы все это согласовать, нужно хотя бы какое-то взаимное понимание. Взаимного понимания нет, потому что, условно говоря, позиция Бельгии, которая импортирует российский СПГ, и через Бельгию он попадает в Германию, или позиция Испании, которая закупает российский СПГ, может отличаться от позиции Польши, которая категорически не приемлет поставки российского газа. Есть и страны, которые колеблются, например, Чехия. Она официально российский газ не покупает, но как недавно показала ее статистика, она российский газ покупает через трейдеров и посредников, которые располагаются в соседних странах. То есть тот случай, когда и хочется принять новые меры против России, но и колется. На мой взгляд пока еще механизм не согласован, и содержание его тоже не согласовано, хотя вот уже в апреле какой-то механизм якобы будет представлен. Последствия будут зависеть от того, что конкретно в этом механизме будет прописано. Пока что российские поставки СПГ держатся на высоком уровне, они вышли на десятки процентов, если сравнивать с ситуацией до 2022 года. Если бы можно было безболезненно от этого всего отказаться, они бы сделали это раньше. Но с другой стороны, о какой-то катастрофе, при которой у них начнутся какие-то колоссальные проблемы экономического и политического характера, говорить не приходится. Потому что основную часть проблемы с нехваткой газа Европа „решила“ за счет сокращения части энергоемкой промышленности, в первую очередь химической и металлургической, отчасти машиностроения и всего остального, остальные вещи были замещены дополнительными поставками СПГ из других стран. И грубо говоря, если смотреть объективно, еще одну зиму ЕС продержится, и дальше при наличии нового объема СПГ у него даже и стимулов возвращаться к переговорам с Россией уже не будет».

«Правительство опасается, что нынешняя система отношений между властью и нефтяным бизнесом может привести к росту цен, сезонный фактор будет триггером или усилителем. Есть и более фундаментальные вещи, которые имеют значение. На нефтяную индустрию за последние пару лет постоянно увеличивается налоговая нагрузка, особенно это было заметно в связи с тем, что еще демпфер урезали летом, потом вернулись к тому, что вернули демпфер компаниям, но все равно общая налоговая нагрузка на компании растет. И в условиях того, что у них есть возможность экспортировать, для многих компаний выгоднее было в целом увеличивать экспорт, хотя бы даже и сырой нефти, и нефтепродуктов, чем поставлять на внутренний рынок. Плюс компании подверглись стрессу из-за того, что были аварии на НПЗ, которые отчасти были вызваны в том числе и нехваткой иностранного оборудования — история с нижегородским НПЗ «Лукойла». В целом все это могло отреагировать ростом цен на нефтепродукты. И чтобы это предупредить, правительство как раз вводит запрет на экспорт бензина. Надо понимать, что это не очень жесткая мера, не исключено, что может потребоваться что-то более жесткое. Почему нынешняя мера не очень жесткая? Начнем с того, что Россия экспортирует мало бензина, около 10% от того, что вообще Россия производит. Дизель Россия экспортирует половину от того, что производит. Поэтому если будет запрет на экспорт дизеля, это будет уже более масштабный ход. Но тогда мы вернемся к той же проблеме, которая была осенью 2023 года, тогда запрет на экспорт всех нефтепродуктов продержался всего лишь пару недель, потому что, если вы половину дизеля от производимого экспортируете, вам некуда будет девать дизель, нет такого количества хранилищ, где можно его держать, поэтому и запрет отменили быстро осенью. Что касается запрета на экспорт бензина, он действительно может продержаться и полгода за счет того, что экспортируются не очень большие объемы бензина. Но опять же, а вдруг компании отреагируют на это увеличением экспорта сырой нефти на внутренний рынок? На каком-то этапе правительству видимо придется смириться с тем, что на внутреннем рынке растут цены на нефтепродукты быстрее, чем бы хотелось правительству и потребителям, потому что альтернатива — это уже большие проблемы функционирования компаний нефтяных России. А их проблемы неизбежно обернутся проблемой для всей национальной экономики».