«Например, никогда не будет полностью удаленной медицины, никогда не будет удаленного производства еды, мы не сможем добывать еду из компьютера, то есть, люди, которые занимаются реальным делом в офисах, на полях, в больницах — это люди, которые занимаются критически важным делом. Очень важно, чтобы не возникло никакой дискриминации людей, которые будут так или иначе работать в реальном секторе и без всякой удаленки, то есть, вот эта новая линия дискриминации, которая начинает намечаться потихонечку в том числе в оценках разного труда, она очень опасна. Но в любом случае, очевидно, что нас так или иначе ждет очередная смена уклада жизни».

«Попытки избежать уголовной ответственности через СВО начались еще в 2022 году, но тогда это было связано с тем, что сначала явочным порядком, а потом на законодательной основе появились законопроекты, которые предлагают, например, участие в СВО конкретным людям, уже отбывающим наказание за пока нетяжкие преступления. А с другой стороны, понятно, что просто люди пытаются решать свои проблемы, в частности с законом, прикрывшись очевидным образом политической конъюнктурой, то есть это совершенно неудивительная вещь. Это не чисто российский опыт, понятно, что если возникает ситуация, при которой есть возможность попытаться либо, воспользовавшись сложной ситуацией, скрыться от правосудия, либо, наоборот, если человек не скрылся от правосудия, но попытаться политически прикрыться возможностью не отвечать по закону, то люди такой возможностью будут пользоваться. То есть совершенно очевидно возникает проблема, которую придется решать в том числе на законодательном уровне, то есть решать, что делать в ситуациях, когда люди, отбывающие срок, хотят сами участвовать в СВО, чтобы этот срок не отбывать, и на этот счет уже есть законопроекты. И в обратных ситуациях: что делать, когда будут надежды на то, что там, возможно, меньше возможностей их поймать. Во втором случае, скорее всего, все-таки придется действовать по Уголовному кодексу, и он будет доминировать, потому что на самом деле понятно, что никакие такого рода обстоятельства не должны размывать базовые основы, потому что правосудие и соблюдение законов — это вообще важнейший элемент самого государства и прочности государства. Тут очень важны детали и очень важна правоприменительная практика, то есть очевидным образом это становится проблемой, которую придется решать на государственном уровне, потому что она затрагивает сами основы правосудия».

«Такой вариант комиссии предложили сами банки, которые не хотят отмены комиссий, потому что они привыкли к ним, она составляет не столько значительную, сколько гарантированную часть их комиссионных доходов, комиссионные доходы стали для банков в последние несколько лет очень важным источником доходов. Конечно, возлагать комиссии на оплату ЖКХ на ресурсоснабжающие организации — точно не выход из положения, если государство считает, что такие комиссии вообще должны оплачиваться, это именно государственная задача, потому что за состоянием жилищно-коммунального хозяйства в целом как отрасли отвечает государство, прием платежей ЖКХ от граждан — это обязанность государства, а не услуга, и обязанность государства обеспечить бесперебойный прием этих платежей и создать платежную инфраструктуру. Видимо, это тот случай, когда понадобится сначала государственное политическое решение, если будет решение, отменить комиссию, потом уже решать, как это сделать экономически. Банки хотят иметь гарантированный источник доходов, эти комиссии заложены в сумму платежа, то есть если вы платите просто банку, то он с вас снимает деньги чуть выше того, что написано в квитанциях, в электронных квитанциях эту комиссию снимают автоматически. Сумма долгов неплательщиков растет в силу того, что тариф повышается, а доля неплательщиков примерно одна и та же, вообще практически не платят за коммунальные услуги около 10% потребителей, если говорить о физлицах».

«Если исходить из публичных заявлений и утечек СМИ, Россия и США, возможно, оказались на грани самой крупной санкционной войны с лета 2014 года. Но проблема состоит в том, что если война санкций и случится, она будет принципиально иной, чем была до сих пор. Потому что до сих пор санкции были элементом международной дипломатии, чаще всего не приводившим к тем результатам, ради которых затевались, но они все-таки были действительно исключением из правил, потому что мир развивался по законам предельной открытости, свободы перемещения грузов и товаров и встроенности всех стран, и Россия не исключение, в мировую финансовую торговую систему. Сейчас мы имеем дело с ситуацией, когда из-за пандемии, отчасти вынуждено, многие страны, в том числе абсолютно рыночные, начали вводить санкции против себя. Потому что многие экономические ограничения резко ограничивают те экономические свободы, к которым мы привыкли. Это уже вызвало по всему миру, по крайней мере, два значимых кризиса: кризис логистики, доставки грузов и кризис электроники, который сказался на дефиците гаджетов и автомобилей по всему миру. Поэтому сейчас введение санкций — это фактически фиксация новой нормальности с другой стороны, то есть, на самом деле, все страны уже и так живут в условиях санкций. Но все равно эта риторика показывает одну очень важную вещь — любая крупная страна в современных условиях должна быть максимально самодостаточной, это не значит, что она не должна торговать с миром, экспортировать и импортировать идеи и технологии. Но она должна быть максимально саморазвитой и независимой от других поставок, это очевидно, как и то, что экономическая независимость в современных условиях становится важнейшим условием государственной независимости. Ситуация с пандемией подтверждает это в полной мере. Война санкций в нынешней ситуации просто не имеет экономического смысла».

«Говорить о том, что талибы абсолютные триумфаторы, пока рано. Неудивительно, что едва ли ни первым своим политическим решением они объявили всеобщую полную амнистию всем действующим афганским чиновникам и призвали их немедленно вернуться на работу. Проблема в том, что у талибов нет никаких ресурсов по управлению государством и экономикой, при этом сама экономика Афганистана представляет собой абсолютные руины. Не случайно такой гигантский геополитический крах модели, которую американцы строили в Афганистане 20 лет, все финансовые и валютные рынки мира практически не заметили. Афганская экономика — это действительно одна из самых слабых экономик мира, среднедушевой доход составляет 509 долларов в год, это просто невообразимо малая цифра в масштабах любого, даже самого бедного постсоветского государства. Кроме того, вся афганская экономика, по оценкам Всемирного банка, составляет всего 20 млрд долларов при населении страны около 40 млн человек. Даже в Исландии, в которой 500 тысяч человек, экономика больше. Поэтому сейчас талибы столкнулись с тем, что им придется договариваться и внутри Афганистана, и с мировым сообществом, чтобы у них был доступ к валютным и финансовым активам Афганистана. Не случайно американцы одним из первых своих решений после вывода войск полностью заблокировали и заморозили активы Центробанка Афганистана для талибов. Поэтому одержать военную победу талибам было легко, у них достаточно много поддержки в афганском обществе и достаточно много оружия. А вот одержать победу в деле строительства Афганистана и экономического развития им будет гораздо труднее, потому что без иностранной помощи талибам не обойтись. А если они продолжат дикий курс на истребление людей и установление жестких законов шариата, вряд ли в эту страну захотят инвестировать даже исламские страны, не говоря уже о России, Китае, ЕС и США».